Монетаристское понимание производительности труда
25.02.2015
Когда речь заходит о производительности труда, все начинают думать об эффективности производственных процессов — о том, что штаны удобнее (быстрее) надевать снизу, а не через голову. Продвинутые вспоминают хрестоматийный пример булавки Адама Смита.
И в общем-то это правильно. Однако это ещё не всё… Штаны и булавки иллюстрируют технологическое понимание производительности — сколько оказано услуг (произведено продукции) в единицу времени. Однако для оценки эффективности бизнеса, возможностей его выживания и развития чрезвычайно важно и то, сколько в единицу времени заработано денег. Так у нас появляется монетаристское понимание производительности.
Пусть маркетологи сколько угодно негодуют по поводу представленного здесь подхода к пониманию производительности. Нам, технарям, такой подход ближе и понятнее…
Продолжение следует…
P.S.
Между прочим, технологический и монетаристский подходы к пониманию производительности — не только абстрактные, сугубо научно-исследовательские концепции. Часто из них делают инструменты пропаганды и агитации, используя различные спекуляции и передёргивания как способ задурить голову обывателю, сделать из простого сложное, а из ясного — туманное…
Впрочем, настало время дать слово честному учёному, который развенчает мифы и сорвёт покровы. Итак…
Академик ЕврАПИ В. Л. Авагян о «низкой» и «высокой» производительности труда.
Снова и снова возвращаемся мы к критике теории о «ленивых русских», которые имеют низкую производительность труда. Эта теория — осиное гнездо-рассадник геноцидных технологий, «печалемора» — провоцирующей суицидальные настроения крайней и крайне застойной бедности.
Русское (и взяв шире — евразийских народов) несчастье стараются свалить на русскую же голову, сделал русских той гоголевской «унтер-офицерской вдовой», что «сама себя высекла».
Настоящая статья посвящена критике натуральных методов оценки производительности труда. На первый взгляд, натуральный метод оценки производительности труда выгодно отличается своей объективностью и вещественной фактичностью от совершенно проституированного стоимостного метода оценки производительности труда.
По этому методу объём вырабатываемой продукции и показатели производительности труда вычисляются в натуральных единицах — тоннах, кубических метрах, метрах, штуках и т. п. В угольной промышленности, например, выработка определяется в тоннах, в газовой промышленности — в кубических метрах, в лесопильной — в плотных кубометрах древесины.
В чём же подвох?
В своё время я писал по долгу службы для правительства советской ещё Армении анализ — почему дорожники так отчаянно уклоняются от починки дорожного полотна, укладки заплаток на колдобинах, и постоянно лоббируют прокладку новых дорог. Я раскрыл со всей неопровержимостью, что принятая в АрмССР система оценки производительности труда делает наложение заплаток крайне невыгодным делом: площадь асфальтных работ оказывается невелика, а возни очень много. Другое дело — прокладка нового полотна: тут тебе показатели производительности труда отличные, площадь большая. По советской методике получалось, что производительность труда у тех, кто прокладывает новое шоссе значительно выше, чем у тех, кто чинит старое. В том числе и из-за этого (я не сбрасываю и фактор эрозии климата, но то другой разговор) советские дороги были все в выбоинах и дырах.
Когда мы говорим о НАТУРАЛЬНОЙ оценке производительности труда, то давайте помнить: я советский хозяйственник, и я эту систему испытал всю на своей шкуре. В чем её порочность, как методики, пришедшей в СССР вместе с реформами Либермана?
Она подменяет смысл труда его механическим объёмом. Она расчленяет системную эффективность единого хозяйственно-производственного комплекса, и подменяет её условной «эффективностью» отдельного элемента в неразделимой «по жизни» схеме ОБЩЕГО РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА. В этом смысле натуральная оценка производительности труда засчитала бы высшую эффективность размножения РАКОВОЙ КЛЕТКЕ, потому что именно раковая клетка делится и размножается (убивая целостный организм метастазами) быстрее всех других. Формально она — лидер производства новой биомассы тела!!!
Приведу развёрнутую цитату из выдающегося экономиста наших дней Андрея Паршева из его блестящей книги-манифеста «Почему Россия не Америка?».
О ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА Паршев пишет очень трезво, как практик: «Признаюсь — я отношусь к этому понятию без должного пиетета (уважения). Я не очень доверяю принятым оценкам и методам измерения этой величины.
Возможно, дело в личном опыте. Я работал на сборочном конвейере — это тяжёлый труд, дальше интенсифицировать его уже некуда. Когда для того, чтобы, извините, сбегать на пять минут в туалет, надо посвистеть мастеру —мысль о том, что у американцев производительность труда в десятки раз выше — как-то отвергается сознанием.
И не рассказывайте друг другу, ради Бога, о роботизированных линиях. Я, конечно, не большой специалист, хотя писал диплом как раз по специальности «Роботы и манипуляторы», но знаю, что единственный роботизированный цех сборки кузовов фирмы «Ниссан» так и остался единственным в Японии, для съёмок фильмов и показа президентам и премьер-министрам слаборазвитых стран.
Японцы обнаружили, что корейцы и узбеки гораздо лучше, дешевле и надёжнее роботов. У роботов масса ограничений при их использовании, и, если учесть затраты на изготовление самих роботов, то производительность труда поднимается ими не так уж сильно. Не подумайте, что я хулю саму идею автоматизации, но польза роботов и автоматов заметна не всегда и лишь в действительно массовых производствах, когда продукция идет не тысячами, а миллионами единиц. А на Западе нет таких массовых производств, какие были у нас.
Не могу не рассказать одну историю: один мой знакомый как-то поехал в командировку в Японию, на неделю, и прожил там из-за своей дотошности три лишних месяца. Мы заказали там какой-то уникальный испытательный стенд, и этот инженер ездил его принимать. Оказалось, и японцы могут смухлевать — пытались сдать стенд с отступлениями от согласованных характеристик. Пока они устраняли замеченные недостатки, у инженера было время поболтаться по заводу. По его наблюдениям, настоящие, не показные производства в Японии ничем не отличаются от наших, особенно если к лицам не приглядываться. И бардак встречается, и грязь, и одеты рабочие так же… Кстати, есть и стенды передовиков производства. В общем, не так уж сильно мы от них отличаемся.
Вернёмся к «производительности труда». Почему мы о ней не говорим в этой книге? Потому что производительность труда в конкретном производстве — это расход рабочей силы на производство единицы продукции, то есть издержки лишь одного фактора производства, лишь одного ресурса. Но ресурсов-то много!»
А. П. Паршев не занимался специально темой производительности труда и её эконометрии, и потому ограничился только самой общей критикой принятых методов.
Д. С. Львов — академик, руководитель Секции экономики Отделения общественных наук РАН, изучал тему более предметно, и сделал выводы, к которым обязательно придёт любой честный исследователь этой темы.
«Столь низкую долю заработной платы в ВВП обычно объясняют нашей более низкой, по отношению к странам Запада, производительностью труда» — писал покойный Львов. И продолжал: «Действительно, в советские годы мы традиционно отставали от них по этому показателю. Теперь, после десяти лет экономических реформ, наше отставание не только не сократилось, но увеличилось. Значит, вроде бы появились дополнительные основания для оправдания ещё более низкого уровня заработной платы. В действительности это не так. Дело в том, что если по производительности труда мы отстаем от тех же США в 5–6 раз, то по уровню заработной платы в 10 и более раз».
Здесь некоторая слабость позиции академика Львова, на которую я указывал ему в ходе наших встреч, заключается в том, что он НЕКРИТИЧЕСКИ принял американские данные. Дело в том (оцените юмор ситуации, читатель!), что о производительности труда российского рабочего мы знаем по американским и европейским замерам (они у нас всё вдоль и поперек излазили). О производительности же труда американского рабочего мы знаем… тоже по американским источникам. Никто из наших их детально и методично не проверял — мы приняли их в готовом виде и стали сравнивать эту самовлюблённую пропаганду с собственными реальными результатами труда.
Однако не будем отвлекаться на это, и проследуем далее за логикой академика Львова, приняв американскую пропаганду о «сверхтрудолюбивом дяде Сэме» как святую истину.
Даже и в этом случае — цитирую Львова: «Наша заработная плата является низкой не вообще, а недопустимо низкой по отношению к нашей низкой производительности труда. Поэтому постоянными ссылками на низкую производительность никак нельзя оправдать столь низкий уровень оплаты труда.
Ещё в советское время был выдвинут тезис о том, что мы, дескать, плохо живём, потому что плохо работаем. На самом деле, мы плохо работаем, потому что плохо живём.
На один доллар часовой заработной платы среднестатистический российский работник производит примерно в 3 раза больший ВВП, чем аналогичный американский. Такой высокой эксплуатации наёмного труда не знает ни одна развитая экономика мира. За годы реформ реальная заработная плата снизилась почти в 2.5 раза, а среднедушевой доход — в 2 раза».
После того, как я начал разоблачать мифологию монетаристов в области производительности труда, мне многие пишут. Процитирую одно письмо-комментарий от адресата maksav, (пришло 19.03.2011).
«Когда я копаю лопатой, то не обгоню тебя — на экскаваторе. А тут ещё оказывается у меня производительность плохая и поэтому мою лопату нужно приватизировать. После приватизации новый хозяин лопаты продаёт черенок на дрова, а штык на металлолом, т. к. содержание рабочего с лопатой нерентабельно из-за низкой производительности.
В итоге уже никому не интересно какую яму копали. А рабочему говорят это всё из-за того, что за бугром копают быстрее. А то, что они на экскаваторе, уже не важно».
В принципе, человек мыслит в правильном направлении, но эти тезисы нуждаются в некоторой корректировке.
Вы, наверно, вслед за maksavом, спрашиваете: может ли человек, копающий лопатой, догнать экскаваторщика по производительности труда? Может, и легко. Если человек лопатой выкапывает клад; и / или если экскаваторщик бессмысленно перекладывает грунт из пустого в порожнее и обратно. В этом случае эффективность (от которой и пошли спекуляции на тему производительности) труда у ручного землекопа будет выше экскаватора во много раз.
Труд глупо — попросту ГЛУПО — измерять труд в каких-то единицах, оторванных от общей целесообразности системы. Экскаваторщик на археологическом раскопе или у палеонтологов — со всей его высокой выработкой — не трудящийся, а вредитель.
Но как тогда не у монетаристов, а у нормальных людей?
Оплачивается СМЫСЛ труда, а не ОБЪЁМ. Никто, даже самый богатый, не в состоянии оплатить все объёмы БЕССМЫСЛЕННОГО труда. Почему? Потому что бессмысленный труд не только не обогащает общество, но и в прямом смысле разоряет его.
И потому все разговоры об ОБЪЁМАХ труда, оторванных от его смысла — бредовы. Труд нельзя измерять в тоннах выкопанного грунта или метрах подъёма груза. Потому что нужно твердо знать — ЗАЧЕМ выкапывали грунт и КУДА, С КАКОЙ ЦЕЛЬЮ поднимали груз.
Например, эффективность перекачки нефти насосами значительно выше, чем перекачка воды, и вовсе не потому, что у нефти другая вязкость, а совсем по иным причинам. Здесь литрами и галлонами абстрактными выработку не сопоставить — хотя системы выкачки могут быть высокой степени подобия.
Но тут мы приходим к главному камню преткновения для рыночников. Почему они не признают эти очевидные вещи, и продолжают упрямо вычислять производительность труда тоннами, метрами или упаковками в час на человека? Потому что смысл труда можно определить только через его соответствие ПЛАНУ. Производительность труда высока не у тех, кто копает быстро, а у тех, кто копает в нужном месте и в нужное время. Только эти последние и производят богатство общества, тогда как другие разоряют общество — переводят сырьё, портят ландшафт, загрязняют природу и упускают в никуда невозвратные человекочасы труда, уходящие, как вода в песок.
Но ведь рыночник бежит от слова ПЛАН как чёрт от ладана. Если же мы примем его картину экономики — бессмысленно, методом проб и ошибок бредущую из ниоткуда в никуда, добивающуюся результатов вслепую, как случайный и побочный результат сталкивающихся алчностей эгоистов? В этом случае ПЛАН, конечно же, отпадает, и ему на смену приходит множество ПЛАНОВ, даже сказать конкретнее — планчиков — обласканных властью, печатающей деньги фаворитов. Эти фавориты, держа в руках свежеотпечатанную пачку наличности, и будут решать (в картине мира рыночников) — какой труд признать полезным, а какой бесполезным.
Но это является крахом претендовавшей на строгость и объективность НАТУРАЛЬНОЙ системы измерений производительности труда (в тонночасах, метрочасах, штукочасах и т. п.). Она сведёт всю натуральную систему к совершенно дегенеративной СТОИМОСТНОЙ оценке производительности труда.
В стоимостной оценке вообще меняются местами причина и следствие: не оплата рассчитывается по производительности труда, а наоборот — производительность слепо принимается по произвольно назначенной оплате труда.
Вазген АВАГЯН, специально для НСН «Венед»
Нашёл в интернете ещё одну статью академика Авагяна, относительно старую, писана, когда ещё медвед маленько подруливал в кресле презика, но актульность её нисколько не уменьшилась, даже наоборот, возросла. Название — «Производительность вранья. Как экономисты обманывают русских».
Добавлю в качестве коммента (надеюсь, автор не будет против, да и такие статьи просто необходимо распространять, нужна грамотная контпропаганда против всякой либерастни). Поскольку статья копипастится различными сайтами, установить первоисточник затруднительно, но автор, как я уже написал, В. Л. Авагян. Ниже — текст статьи.
Глубочайшая ущербность мысли проявляется либерал-монетаристами при обсуждении проблем производительности труда в экономике. И это – не заблуждение, а обман, передергивание крапленых карт матерым шулером. Что такое производительность труда? Это эффективность труда. Понимаете – эффективность! От слова «эффект». Что такое эффект? Это степень ПОЛЬЗЫ ДЛЯ ЧЕЛОВЕКА от применения чего-либо. Эффективное лекарство – то, которое помогло от болезни. Но тут и начинается подлог. От понятия пользы, выгоды человеку они перескакивают на финансовое или количественное измерение труда.
Полный бред!
Первое – просто бред. «…Валовую прибыль на одного сотрудника вообще сравнивать невозможно: в России это не больше $15 тыс., в то время как в Германии он достигает 34 тыс. долларов, в Финляндии – 43 тыс. долларов, а в США – 49 тыс. долларов», — пишут западные эксперты (McKinsey).
Что такое «валовая прибыль на сотрудника»? Это объем продаж. Продал я две булочки по 2 рубля или две булочки по 4 рубля – я в физическом смысле продал две булочки. Но валовая прибыль на сотрудника в приведенном примере выросла в два раза! Смысла в такой методике расчета нет никакого. Допустим, мы друг другу почистили ботинки и заплатили друг другу по 50 рублей. Методика покажет 100 рублей выработки. Мы почистили ботинки себе сами. Методика покажет 0 рублей выработки. То есть это не методика, а бред! Она с реальной жизнью вообще никак не соотносится.
Приведу ещё пример. Вы получали 100 долларов и ничего не платили за квартиру. Затем реформатор Медведев (например) повысил вам зарплату до 1000 долларов. И ввел квартплату в 900 долларов. Что изменилось? Нормальный человек скажет — ничего. А методика расчета выработки на человека покажет ДЕСЯТИКРАТНЫЙ рост производительности вашего труда – ведь формально осуществляемые вами платежи выросли, значит, оплата вами труда окружающих тоже выросла. На Западе больше платят, перекрестные платежи (ты мне, я тебе) тоже больше, и показатель валовой прибыли на одного сотрудника (ВПС) автоматически растет.
Тоже бред!
Поэтому вступает в дело шулерство потоньше. Вы разоблачили передергивание ВПС – а мы вам показатель «единица времени-продукции», «продукточас труда»! «Производительность труда может измеряться количеством времени, затрачиваемым на единицу продукции либо количеством продукции, выпущенной работником за какое-то время», — сообщает «Экономический словарь». Теперь шулер-эксперт под ростом производительности труда подразумевает экономию затрат труда (рабочего времени) на изготовление единицы продукции или дополнительное количество произведенной продукции в единицу времени.
В чем трюк? Шулер отбросил исходный тезис об ЭФФЕКТИВНОСТИ труда и заменил его на тупой тезис о количестве произведенного. Человек за час сделал больше, чем его сосед: следовательно, человек за час эффективнее соседа? Держи жулика, читатель! Работник, который толок воду в ступе в два раза быстрее соседа, ничуть не ЭФФЕКТИВНЕЕ соседа! Работник, который носил воду в решете в два раза быстрее соседа, ничуть не эффективнее соседа!
Понятие «эффект» неизбежно связано с реальной пользой, прагматической выгодой труда, а вовсе не с «продукточасами» труда. И ценится в нормальной экономике вовсе не трудоголизм (который суть психическое расстройство вроде алкоголизма), а ПОЛЬЗА действия. Чтобы люди больше производили (имели стимул произвести больше), нужно сделать так, чтобы у них побольше покупали. А как это может сделать производитель? Деньги-то не он печатает…
Формула мотивации производительности: X (предложение) — Y (спрос) = Z 0.
Когда я сделал 3 торта, а пришло 5 покупателей, то двое остались без торта, и я мотивирован, стимулирован выпекать больше тортов. Но если я сделал 5 тортов, а пришло только 2 покупателя… Мне что, 6 вместо 5 тортов выпекать, чтобы решить проблемы спроса?! Решать проблемы падающего сбыта ростом производительности – это уже не экономика, а нечто из области психиатрии.
Отрыв показателя производительности труда от СМЫСЛА (прагматической пользы) труда – яркая черта всех рассуждений либерал-монетаристов о проблеме производительности. Например, возьмем два ручных шлагбаума – длинный и короткий. У человека, который поднимает длинный шлагбаум, по методике «продукточасов» будет в два раза выше производительность труда. Почему? Его шлагбаум описывает с каждым подъемом дугу в 2 раза длиннее, чем короткий.
Если я с таким расчетом подойду к сторожам и буду мотивировать им зарплату, то на коротком шлагбауме просто никто не останется работать. И будут правы: это не расчет, а тупость! Человек получает не за физическую величину труда, а за пользу труда. Если человек не получает от труда пользу, то наращивать такой труд – антиэкономично.
«Там» живут — нам советы дают…
Но вот приходят эксперты международной консалтинговой компании McKinsey и говорят: «Русские! У вас мало покупают – а вы побольше производите!» Процитирую, чтобы не думали, что я передергиваю: «Эксперты международной консалтинговой компании McKinsey «выяснили», что главная проблема России – низкая производительность труда. Российской экономике – говорят они – мешают не цены на сырье, не отсутствие кредитов и не высокие налоги. Сейчас средняя производительность российского работника соответствует лишь 26% выработки одного занятого в экономике США».*
Но заработок-то у российского рабочего и того меньше относительно США. Соответственно, меньше совокупных покупок всех работающих, соответственно, и уровень производительности труда ПОДСТРАИВАЕТСЯ под покупательную способность. Куда там наращивать производство, если и так произведенное на складах пылится, не раскупается?!
Нормальный, психически здоровый человек скажет вслед за основателем русской школы изучения социопатологий Александром Леонидовым-Филипповым: «Повышение производительности труда осуществляется повышением спроса». Если труд востребован рынком – есть смысл его наращивать и совершенствовать. Но если он и в имеющемся виде не востребован рынком – зачем тогда его наращивать?!
Борьба профсоюзов за повышение заработной платы и сокращение рабочего дня трудящихся есть в самом прямом смысле борьба за повышение производительности труда. ПОТОМУ ЧТО: больше зарплаты — больше покупают — выше спрос — есть смысл работать эффективнее.
Но монетаристы не хотят слушать голос разума. «Государству же McKinsey дает совет, который может показаться банальным, однако в России ему так и не последовали, несмотря на многократное декларирование. Это – развитие конкуренции, без которой для бизнеса просто нет смысла увеличивать производительность».
Это грубое антинаучное знахарство. Никакая, даже самая совершенная конкуренция не может мотивировать производительность труда, если спрос ниже имеющегося предложения. В условиях, когда включена формула демотивации, конкуренция ожесточит взаимную ненависть конкурирующих фирм, углубит социальное людоедство.
Путем невероятных страданий отдельно взятый победитель конкурентного соревнования станет производить больше прежнего своего трудового результата, но это ничего не значит для экономики, потому что В ЦЕЛОМ производительность труда снизится. Нет никакого экономического смысла производить больше платежеспособного спроса. Поэтому общество, производившее в единицу времени 10 продуктов и сбывая не более 8 в тот же период, неизбежно снизит свою выработку до 8 единиц.
И рост производительности труда одного человека (путем неимоверных страданий и издевательств над ним) будет куплен путем исключения из труда двух-трех его менее удачливых конкурентов. Для государства это ничего не даст. ОБЩАЯ производительность труда все равно снизится, хоть бы даже отдельный человек, надрываясь, стал производить один столько, сколько вчера производили четверо.
Мертвому припарки прописали?!
Но монетаристы делают вид, что не замечают этой очевидности. McKinsey, в частности, предлагает конкретные меры, среди которых формат «бережливого производства», мобильность рабочей силы и лучшие условия для ее миграции и т.п.
Знахарство! Что даст «миграция рабочей силы», кроме дополнительных бед и страданий народа? Разве в школе мы не проходили, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется? Если в одном городе нет работы, то откуда она возьмется в соседнем? И наоборот – если в соседнем городе есть работа – почему её в этом городе нет? Почему человек должен ехать к производству, когда гораздо разумнее, чтобы производство ехало к человеку? Ведь производство для человека, а не наоборот!
«Бережливое производство» – дело полезное. При обороте в 100 рублей «бережливым» можно выкроить 8-15 рублей дополнительной прибыли. Но ведь не 200 и не 800! Формат бережливости имеет вполне жесткие и узкие границы эффективности. К тому же он не распространяется на нулевой спрос. Если спрос = 0, то что тут сэкономишь? Ноль в каких долях ни дели – он нолем и останется…
Зачем они врут?
С этим вопросом я обратился к коллеге на соседнюю кафедру ЕврАПИ профессору Леонидову-Филиппову. Мы неторопливо беседовали, закусывая армянский коньяк ломтиками лимона, и Александр Леонидович со своей обаятельной улыбкой всезнающего человека растолковывал мне вещи, которые сухарю-экономисту никогда не понять: «Понимаешь, Вазген Липаритович, социопсихическая задача геноцида русских заключается в том, чтобы навязать русским стыд и ответственность за им же причиняемую боль. Получается двойной гнет – экономический и психический. Отнимают средства к существованию, достойной жизни – это экономическая атака. При этом ведут пропаганду, что ты лох, лузер, что ты лентяй, у тебя низкая производительность труда, тебе и выплаченного-то, бездельнику, много! Ты сам виноват в своей бедности! И это уже психическая атака…»
Миф о низкой производительности труда тут незаменимое звено. Задача стоит – превратить русских в рабов, но при этом – рабов, раздавленных внутренним комплексом вины за якобы содеянное. Мифологема геноцидеров такова: вы, русские, жили всегда преступно и работаете всегда плохо. Вот и производительность труда это доказывает!
Неслучайно в условиях неуклонно снижающегося жизненного уровня (и, соответственно, покупательной способности) русских премьер-министр России Владимир Путин в последнее время акцентирует внимание на необходимости повышения производительности труда как факторе экономического роста.
В частности, на недавнем заседании правительства он заявил, что в основе положительной динамики ВВП «должно лежать не просто «накачивание объемов», а качественные характеристики «активизации инвестиционных процессов и рост производительности труда». Примерно о том же он говорил и днем ранее на встрече с профсоюзами. Дескать, хотите прав – сперва работайте лучше.
Возникает естественный вопрос: а нельзя ли наоборот? Вначале права, а после – работать лучше? Странно, согласитесь, начинать вдруг «упираться» на работе, когда труд твой, по сути, рабский! И когда никаких стимулов (кроме профзаболеваний) повышение интенсивности труда не имеет?!
«Нет, наоборот нельзя», – уверенно ответил известный бизнесмен и функционер «Российского союза промышленников и предпринимателей» (РСПП) Михаил Прохоров: «Низкая производительность труда становится основным сдерживающим фактором и риском российской экономики».
Он увязал этот фактор с необходимостью либерализовать трудовое законодательство, и в частности, процедуру увольнения работников, уверяя, что нынешние законы сдерживают инновационное развитие. То есть схема проста и понятна: «Плохо работают, надо больше бить; чтобы бить сильнее, нужны более либеральные к надсмотрщикам законы». Разве не это сказал, только более мягкими словами, Прохоров? Он предложил кнут без пряника, стимулы к труду – исключительно террористические.
День в день с выступлением Михаила Прохорова был опубликован «Новый экономический прогноз: рецессия и перегрев в «одном флаконе»» института «Центр развития» ГУ-Высшая школа экономики (ГУ-ВШЭ). Авторы исследования полагают, что России грозит в текущем году снижение ВВП, а в течение ближайших трех лет – стагнация или неустойчивый небольшой рост. Одним из факторов, который ведет к этому, является рост зарплат и социальных выплат, опережающий рост производительности труда.
С точки зрения реальной экономики производительность труда не может расти с опережением роста зарплат и социальных выплат. Дело просто: люди получили прибавку, принесли её на рынок, купили больше – дали стимул больше производить производителю. С учетом инерции производственно-технологических процессов рост производительности произойдет не сразу. Получается схема: покупок больше => инерция преодолевается => через некоторое время производительность труда растет. Поэтому «рост зарплат и социальных выплат, опережающий рост производительности труда», не только совершенно нормальное, естественное явление, но и единственно возможное для повышения производительности труда.
ВНАЧАЛЕ ДАЙ – ПОТОМ ВОЗЬМЕШЬ. Почему-то любой инвестор хорошо это понимает. Вложения всегда предшествуют прибыли. Всякое дело на старте убыточно. Но если это понимает любой экономист-практик, почему же этого не понимают «врачи-убийцы» ГУ-ВШЭ?
Ответ прост. Никакие это не специалисты, а матерые диверсанты. Они пробрались к русским, пользуясь русским радушием и беспечностью, и калечат русскую экономику. Но не только. Профессор Леонидов-Филиппов объяснил мне на пальцах, что есть ещё одна цель: пропаганда национального унижения, воспитания в русских (параллельно падающей экономике) комплекса вины и самобичевания.
И об этом нужно говорить во весь голос. НАДУМАННОЙ ПРОБЛЕМОЙ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА ВЛАСТЬ ПРИКРЫВАЕТ РЕАЛЬНУЮ ПРОБЛЕМУ СВОЕГО ИЗДЕВАТЕЛЬСКОГО ОТНОШЕНИЯ К ТРУДУ.
*Выводы западной компании неутешительны. За прошедшие с 1998 года 10 лет производительность труда в стране увеличилась лишь в 1,5 раза, при этом ВВП практически удвоился. Это значит, что экономика развивается экстенсивно за счет людских ресурсов, на базе старых производственных мощностей. «Российская экономика в 2007 году вернулась на тот уровень загруженности мощностей, который был в начале 1990-х годов. Однако дальнейшего приращения загруженных мощностей быть не могло – это был потолок», – считает старший партнер McKinsey Ирина Швакман.
Это – ещё одно подтверждение сделанного вывода о некрофагической, подобной грибу, природе экономики РФ, неспособной производить собственное, живущей за счет распада строя-предшественника. (Примечание автора)
Автор: В. Л. Авагян.
А вот Евгений Петросян — отец армян и мать армян!
ВШУ — либерасты с нетрадиционной ориентацией.
Изменения условий производства, направленные на расширение ассортимента и качества продукции, продажи посредством рекламы, ведут к росту издержек производства и соответственно товарных цен.
ФАС за этим проследит. Если бы не ФАС, мир бы не был цветным.